Фэндом: StarCraft
Персонажи: Призрак-ОМП, морпехи, повстанцы
Рейтинг: NC-17
Категория: джен
Жанры: даркфик, драма
Размер: мини, 1725 слов
Статус: закончен
Предупреждение: насилие, смерть персонажа
Саммари: Бывает так, что дни, начинающиеся очень хорошо, заканчиваются очень плохо. У Призрака довольно простое задание - уничтожить цель.
ficbook
«Батарейка»
«Хороший день», — подумал Призрак. На языке обычных людей это означало — облачность средняя, пробивающийся свет падает под нужным углом и рассеяно, и не создавая резких теней. Следовательно, стелс-генератор проработает дольше нормы. Следовательно, цель будет уничтожена, а приказ выполнен. Хороший день.
Призрак, пригнувшись, направлялся к полуразрушенному командному центру повстанцев. До периметра оставалось меньше километра, коммуникатор уже дважды кольнул запястье, напоминая о необходимости активироватьстелс-щит и собрать винтовку. Призрак проигнорировал оба напоминания. Его оружие собрано уже давно, режимом невидимости он предпочитал пользоваться лишь при необходимости. Он сам не знал, почему не доверял технике. Психокорректор как-то сказал: «Это отголоски из твоего прошлого, мешать работе не должно», а раз не должно — то обращать внимание не следует.
Активировать стелс-щит всё же пришлось: чтобы добраться до выбранной заранее позиции для стрельбы, понадобилось пересечь большой участок открытой местности — последствие обстрела мятежной платформы осадными танками лояльных Конфедерации войск. Призрак проверил ещё раз сектора обстрела, путь отступления, после чего залёг. Попытался от скуки обойти помехи и подключиться к какой-нибудь информационной сети, но безрезультатно. Кодировка сигнала была странной, так что Призраку оставалось только пожать плечами. И ждать.
Прошло шесть с половиной минут. Никого.
Четырнадцать. Никого.
Через двадцать одну минуту Призрак задумчиво постучал по табло коммуникатора. Не то чтобы он беспокоился за свою жертву, но «Сыны Корхала» — террористы, а не анархисты, и подобные отклонения от графика для них нехарактерны.
Наконец, с опозданием на сорок две минуты, к северу от платформы показалась колонна из шести бронемашин. Ещё через пару минут шлюз командного бункера моргнул сигнальными огнями. Призрак с заметным облегчением приник к прицелу винтовки, внимательно осмотрел вышедших из шлюза повстанцев. Перевёл прицел на пылящий по шоссе патруль. Знаки различия отсутствовали, как на бортах украденной техники, так и на броне повстанцев. Это плохо. Значит, перебежчик майор Лоуренс догадывался или знал, что Конфедерация не оставит сдачу платформы безнаказанной. К тому же, среди встречающих виднелась как минимум одна женская фигура в легкой скаутской броне. Это осложняло задачу на порядок. В брифинге говорилось, что на базе повстанцев есть перебежчица-псионик, одна из самых сильных выпускников Академии. Увы, псионики легко распознают присутствие подобных себе. И если это она в отряде — что нельзя исключать — то определить, кто из отряда повстанцев является подлежащим уничтожению майором Лоуренсом, можно только визуальным путем.
Призрак задумчиво навёл перекрестье прицела на шлем женщины — и пожалел, что приказ запрещал устроить диверсию и подорвать базу вместе со всеми повстанцами. Это заметно бы упростило задачу. К сожалению, генералитету Конфедерации была выгодней публичная смерть Лоуренса и возвращение контроля над своей собственностью.
Женщина у шлюза коснулась шлема, убирая затемнение с забрала. Призрак ещё раз навёл прицел на её лицо и вздрогнул — ему показалось, что она заглянула прямо в душу. Взгляды соприкоснулись всего на долю секунды, но Призрака пробрала крупная дрожь, словно на него вылили ведро ледяной воды. Он зажмурился, прогоняя наваждение, и сосредоточился на приближающемся отряде. Призрак терпеливо всматривался в лица людей, медленно водя прицелом с одного на другого, мысленно сравнивая с нечеткой голографией из досье майора Лоуренса. Он искал свою цель.
Шорох гравия за своей спиной Призрак услышал слишком поздно.
***
«Батарейки. Чертовы батарейки, сели в самый важный момент», — думал Призрак, сплевывая кровь и осколки зубов. Ему бы в этот момент думать о том, что с ним сделают озверевшие повстанцы, или о том, сколько ещё ударов прикладами гауссовок он выдержит, но мысли упорно вертелись вокруг ворюги-интендата, продавшего хорошие батарейки на сторону. То дерьмо, что ему выдали, не смогло запитать стелс-генератор даже на неполный час.
— Что ты тут делаешь, мразь? Какое твое задание? — надрывался морпех-дезертир ему в лицо, брызгая слюной. — Помехи это твоих рук дело? Где глушилка? Почему у них такая сигнатура? Куда конфедераты перебрасывают танковые части?
Морпех был в этом патруле за старшего. Даже знал, что на допросе принято спрашивать у взятого в плен имя и должность. Правда, этим знания и оканчивались: после того, как Призрак назвал свой номер, допрос превратился в избиение. Повстанцы не могли понять, что Призрак просто физически не имеет возможности им ответить — по причине блокировки нейроингибитором, и просто по факту неосведомленности. Он сам за эти шесть минут «допроса» узнал много нового о ходе мятежа.
Призрак опять сплюнул кровью. Отвечать было бессмысленно, он прекрасно знал — ему не поверят.
Морпех ударил его бронированным кулаком в челюсть. Удерживающие руки резко куда-то делись, и Призрак неловко упал, не успев сгруппироваться. На него обрушились пинки. Первые время броня гасила их, но повстанцы были настойчивы и скоро раздался треск рёбер жесткости комбинезона, а потом хруст рёбер Призрака. Затем чья-то подошва с размаху опустилась на запястье, расплющивая браслет коммуникатора и дробя кости. Призрак взвыл.
— Ублюдок, я тебя спрашиваю, куда Конфедерации перебросила осадные танки? — прорвался в сознание злой рык. — Что за флот болтается за луной? Хотите нас скормить жукам? Как на Чау Сара?
— Да не знаю! Я же ничего не могу сказать! — Призрак не хотел унижаться, повторяя одно и то же, но слова всё равно пролезли сквозь горло. Возможно, это его подавленный нейроингибитором мозг пытался обойти блокаду, чтобы избавиться от боли.
— О, как заговорил! — довольно осклабился морпех. — Добротные пиздюли кому хочешь память прочистят! Джонни, дай-ка мне свою ногтегрызку. Щас он нам всё расскажет…
— Может, не надо? — возразил кто-то из-за спины. — Отволохаем на базу, там допросят. Что тут-то руки марать?
Морпех презрительно хмыкнул, принимая огромный тесак из зачерненной стали.
— Ну уж нет. Я с этой гнидой сам разберусь, лично. У меня к этой шавке конфедератской вот такой счёт. А там уже решим, стоит он того, чтобы Менгск с ним возился.
Глядя на искаженное ненавистью лицо, Призрак испытал то, что обычный человек назвал бы отчаяньем. Морпех не собирался отпускать его живым.
***
Нейроингибитор не стирает личность. Он блокирует социальные навыки, заменяя их стремлением выполнить приказ, неважно какой — и какой ценой.
Те неполные полчаса, что прошли с момента пленения, показались Призраку одним из кошмаров, которые преследовали его в Академии. Лишенный кончика носа и правого уха, с обгорелой дырой вместо правой щеки — это показалось им остроумным: засунуть в рот Призраку гаусовку и выстрелить — он уже был готов сам руководить пыткой, лишь бы боль перешла за критическую отметку, лишь бы он мог сказать им, что они хотят услышать. Лишь бы его оставили в покое. Чтобы просто прекратилась боль.
Он почти не понимал вопросов, задаваемых ему: слова «сигнатура», «расшифровка», «генератор», «чужие корабли» давно потеряли смысл, стали пустыми звуками.
Злые крики морпеха, брызги слюны на лице, пощёчины, якобы приводящие в чувство — это всего лишь благословенные паузы между «убеждениями». Повстанцы — люди без жалости и надежды на будущее, настоящие отбросы общества — изощрялись перед друг другом так, словно участвовали в конкурсе "изобрети новый способ полевой пытки". Нечасто в руки повстанцев попадается Призрак, жертва, которую никто не будет жалеть.
Он чувствовал, как они боялись и ненавидели его просто за принадлежность к корпусу Призраков. Гремучая смесь животного страха и бешенства накатывала одуряющими, жаркими волнами и Призрак остро сожалел, что не может им дать того, чего эти убогие тайно ждут. Он не мог разорвать проволоку, которой его изувеченные руки прикрутили к арматуре — «Ха-ха, посмотрим, как ты потом будешь стрелять!», — и не мог усилием мысли взорвать им головы… Вовсе не потому, что детина с глазами дауна каждые двадцать секунд колет ему ножом над левым ухом. Чип ингибитора вшит куда глубже, надежно скрыт под костью, и блокировать его работу таким варварским образом не получится. А возможно, этому недоумку просто нравится тыкать острым предметом в голову живого человека. Впрочем, имплантат явно начал сбоить. На мозг Призрака давило какое-то незнакомое, почти болезненное ощущение. Оно чем-то напоминало то, что он испытывал в Академии, лежа в капсуле α-резонатора, обмотанный связкой проводов, точно пуповиной...
— ...нет, но вы только посмотрите на эту мразь… — морпех сплюнул. Вязкая слюна попала Призраку на шею и медленно поползла вниз. Сколько он пробыл в отключке? Кажется, недолго.
— Кэп, может, он в самом деле не знает?
Неужели они насытились, стервятники?
— Да он притворяется. Гляди, вон — моргает. Верь мне, мы с Джонни и не таких раскалывали! Эй, у кого есть турбозажигалка?
…а нет, показалось.
Призрак думал, что он уже откричал своё, когда ему стреляли через щёку, когда резали подушечки пальцев до костей и выковыряли из них фаланги. Оказывается, если раны начинают выжигать пламенем, то кричать можно ещё громче. Странно, почему его крики не слышат на базе повстанцев? Почему не спешат узнать, что творится в неполном километре от их периметра? Нет. Странно не это. Странно, что он вообще ещё может хоть как-то думать.
Боль от ожогов стала невыносимой, когда к ней примешивалось все усиливающее давление на мозг. «Это смерть? Да?» — подумал Призрак, понимая, что уже не контролирует своё тело. Наступило неожиданное мгновение тишины и покоя, за которым последовало стыдное ощущение тепла в штанах и взрыв глумливого хохота повстанцев.
Он закрыл глаза.
Боль осталась с ним, она оглушала, заполнила весь его маленький внутренний мир. Ему было уже всё равно, что будет дальше. Лишь бы это, наконец, закончилось.
Призрак не сразу понял, что истошный крик, ввинчивающийся в уши, принадлежит не ему.
Он с трудом разлепил веки, чтобы увидеть, как по руинам, под плотным обстрелом повстанцев перемещаются двое. По их синей броне волнами пробегали вспышки, точно заряды гаусс-винтовок гасились сверхмощным силовым щитом.
«Это невозможно», — отрешенно подумал Призрак. Он, пересиливая пульсацию в мозгу, и закрыв один глаз, попытался всмотреться в фигуры.
Один из чужаков резко оглянулся, и Призрака ожгло, как кипятком. Перед глазами все размывалось, но он мог поклясться, что чужак в непрозрачном вытянутом шлеме на него посмотрел.
Чужаки разделились. Первый шёл к повстанцам, спокойно, не обращая внимания на обстрел. Вокруг его рук вспыхнуло голубым пламенем что-то вроде клинков. Каким-то непостижимым образом — а может, это из-за слёз показалось? — чужак мгновенно переместился к повстанцам. Взмах — и гауссовка в руках человека развалилась на две половинки. Второй — и покатилась голова, словно жестяная банка из-под красной краски. Полупрозрачные клинки разрезали броню, как лазер — бумагу… Взмах, взмах, взмах...
«Такого не бывает», — хотел повторить Призрак вслух, всё ещё не веря в происходящее, но губы его не слушались.
Не бывает людей почти в три метра ростом. Не бывает телепортаций. Не может свет рассекать плоть, разбрызгивая фонтаны крови. Не может человек быть настолько силён, чтобы играючи отшвырнуть тело взрослого мужчины, точно надувную куклу…
Второй чужак, не торопясь, шёл к нему. Кристаллы на предплечьях засветились, вызывая вспышку раскалывающей боли в затылке. Сияние заструилось по броне, преобразилось в беззвучно звенящие клинки. Призрак с трудом отвёл глаза от их пламени, зажмурился, но ничего не поменялось.
Он видел себя глазами пришельца — маленький худой человечек с бледной, грязной от пыли и крови кожей, с изуродованным лицом и обожженными культяпками вместо пальцев, полураспятый на ржавой арматуре. Призрак не хотел умирать вот так — глупо попавшись из-за севших батареек, в луже собственной мочи и крови, но отчётливо понимал, что это неминуемо. Это понимание выжигало изнутри, пусть и обещало долгожданный покой.
Он так не заметил, когда чужак его полоснул по грудной клетке. Только удивился, почему вдруг рукам стало неожиданно легко. Призрак посмотрел вниз и обнаружил, что большая половина его тела валяется на земле. И боль, отступившая на долю секунды, вернулась назад волной, сметающей всё на своём пути.
И в это оставшееся до смерти мгновение Призрак осознал, что сейчас боль смогла бы преодолеть блокировку нейроингибитора, и он бы с легкостью рассказал всё, о чём бы его только не спросили.
Но уже было некому.